Бродила по закурженному городу, долго, пока не замерзли в болезненный румянец обычно метрвенно бледные щеки... ела мороженое в случайной кафешке, я там никогда не бывала раньше, и в этой части города не бывала раньше, - здесь реки нет, а туман и гололедица и холод забирается в рукава, а я завязываюсь в свою любимую старую кофту и заказываю еще чашку имбирного кофе, так обидно, что не научилась его до сих пор варить, и вообще разбила джезву, надо бы новую купить, да всё не идется...
Хочу рисовать. До дрожи в пальцах хочу. Руки стосковались по ощущению выпачканных маслом тонких деревянных косточек кистей, холодку инструментов для холста, сухим щелчкам этюдника... Не удержалась, - купила ватман, наверное всё-таки нарисую что-нибудь кроме надоевшей институтской газеты, может дойдут руки - слеплю-таки чашку, покрою белой глазурью... да белое-на-голубом - красиво, как речной лед, только наверное не получится, - всё забыла. И петь разучилась. А стеки и куча кистей, и полузасохшие масляные краски, и раскрошившаяся пастель и старые угли и мелки, альбомы, листы белой бумаги и изодранная ластиком сепия, - всё где-то валяется, и не вспонить, - где, - может, пока меня не было, ба повыбросила "весь этот ненужный мусор" на дачу...